О старинной поморской деревне
Лето 1959 года. Было достаточно тепло в июле, и родители нас с братом впервые отправили на «дежурке» в деревню Солза к бабушке без сопровождения. Посадочная площадка на станции №3 в заводском парке около улицы Первомайской. Было немного волнительно в полупустом пассажирском вагоне с деревянными лавками.
источников
Выглядела внушительно
Бабушка нас встретила. Для неё Солза – это родовые корни по линии матери – Пановы, а по линии матери её отца – Поповы, которых в деревне две трети было. По церковным правилам девушкам часто приходилось убывать в соседние деревни, в данном случае в Кудемские, тем более, мой прапрадед Константин Фёдорович Корельский 1829 года рождения содержал почтовую станцию в деревне Таборы (в 1856 году, возможно, был кучером у автора книги «Год на севере» С.В. Максимова во время его путешествия с целью изучения Русского Севера; к сожалению, он имени кучера не указывает).
(фото из коллекции А.С. Сидорова)
Деревня с восемью десятками дворов выглядела внушительно, с видом на море, дюнами, которые с годами исчезли, с рельсовыми путями по берегу для перевозки непонятно чего, по которым мы покатались на старой путевой тележке.
С моря неуютно потягивало холодком.
В деревне было тихо: взрослые на сельхозработах и путине, да и детский труд тоже использовался. Казалось, а где поля: с одной стороны деревни море, с другой – полусухое болото?
И пиловочник, и сёмга
Сейчас, со временем, становится понятно: село, когда создавался колхоз «Прибой» в 1930 году, было достаточно многолюдным по северным меркам. Занимались не только зимним и летним рыбным промыслом в кооперативном рыбопромысловом товариществе Рыбаксоюза, но и сельским хозяйством на полях в 4600 га, расположенных вдоль рек Солзы, Шихарихи и Кудьмы, лесозаготовками в зимнее время в Солзенском лесоучастке лесоэкспортного треста Северолес на реках Верхней и Нижней Солзе, Урзуге, Бабья и Вежме. На реке Солзе был молевой сплав, а в устье реки была запань. Сформированные плоты забирали паровые буксиры и тащили на 25 лесозавод, откуда пиловочник шёл на экспорт. На экспорт шла и сёмга, выловленная рыбаками.
В социальном плане после революции появились фельдшерский пункт, изба-читальня, школа начального образования 1-й ступени – трёхлетка (из школьной переписи 1927 года – завшколой – учитель, комсомолка Узикова Антонина Фёдоровна).
Косцами были женщины
С началом строительства посёлка Судострой до появления железнодорожной ветки плоты таскали к деревне Шихариха, где весь лес Приморского леспромхоза, предназначенный для стройки, рабочий участок Сума Беломорской сплавной конторы складировал прямо на протоках устья Северной Двины.
При появлении ветки железной дороги до деревни заключённые стали отправлять на стройки города песок, а лесопункт для котельных – дровяной лес. Во время войны в лесу работали одни женщины, сил не хватало, и все выходные завод и город направляли своих работников вместе с железнодорожными платформами на субботники в помощь.
Дореволюционная Солза – это «середнячок», как и все сёла на Летнем побережье: содержит сельхозугодья с мукомольной мельницей; участвует в путинах, в том числе и на Мурмане, ходит на зверобой (в 1899 году вся деревня в 60 дворов составляет одну артель, имеющую 12 карбасов и сеть стоимостью 1200 рублей для ловли белухи в Двинской губе в июне месяце, а также добывая до 300 пудов сёмги); строит морские суда, имея свою лесопильную мельницу; имеет почтовую станцию и арестантское этапное помещение в частных домах на уездном (побочном) Онежском тракте, содержа свой участок дороги (Первое историческое упоминание об Онежском тракте датировано 1137 годом. «Устав новгородского Князя Святослава Олеговича»); заготавливает лес на Нижней Солзе; занимается солеварением (из Платёжной книги Двинского уезда – в 1560 году было три варницы), но всё это в умеренных размерах, постоянно испытывая нехватку мужчин: в каждом третьем доме были вдовы – домохозяйками. Косцами в страду чаще были женщины, умело управляясь горбушами.
С лишением орудий производства
Поморы религиозны…. Много между ними староверов.
Дома были крепкие – просторные, без излишеств, с кирпичными печами и топились по – белому. Среди жителей села не было мещан, как в Нёноксе. Солзенская церковь в 1912 году имела в пользовании 42 десятины земли, а священником был Павлин (Павел) Митрофанов.
Исторические события жителями воспринимались сдержанно, все «указявки» исполнялись с оглядкой. Солзенский сельский Совет, численностью 11 человек, создали на собрании граждан села в 1921 году, и подчиняться он стал Сюземскому волостному исполкому Архангельского уезда, а с 1939 года члены Совета стали избираться как депутаты.
Первое собрание по коллективизации прошло с участием большинства бедняков и середняков из более 50-ти дворов без кулаков, которых определили на предыдущем собрании организованным сельсоветом, с лишением всех орудий производства и передачей колхозу (это домохозяйства Попова Михаила Фёдоровича, Дьякова Николая Григорьевича, Шестакова Сергея Ануфриевича, Попова Сергея Артемьевича).
В 1959 году Солзенский сельский Совет был ликвидирован, а его территория присоединена к Нёнокскому сельскому Совету, да и молодёжи стало выгодней учиться и работать в Северодвинске.
Добавляя современный интерьер
Сейчас деревня уже без церкви, здание которой после революции использовалось и для школы, и для клуба, и как склад колхоза, срослась с СНТ и выполняет роль места отдыха для горожан, да и река только обеспечивает город хорошего качества водой на зависть архангелогородцам, отказавшихся в 20-е годы от Лайской воды.
Домов старой постройки осталось много, заброшенных нет. Молодые хозяева бережно относятся к постройкам своих предков, добавляя современный интерьер. В хорошем состоянии кладбище с часовней, и, благодаря морскому песку, оно всегда сухое. Всё указывает на то, как мы зависим от окружающего нас мира!
Александр МИКЛЯЕВ
